Разделы


Стилистические особенности прозы И. С. Шмелева и Б. Акунина
Страница 6

Материалы » Стилистические особенности прозы И. С. Шмелева и Б. Акунина

Лексика церковного обихода у Шмелева (18%) также подчеркнуто серьезна, а ее употребление благоговейно: говеть, поститься, постную молитву, лампадку, дьячок, стояния, скорбение, паникадила, канун, аналои, ризы на престоле, страстные недели, страстную свечку, хоругви, христосуется, епитрахиль, кивот, клирос, хоругви, лики ангельские.

Лексика церковного обихода у Акунина, хотя в процентном соотношении и велика (15,9%), не несет, тем не менее, того глубокого смыслового значения, что у Шмелева, и используется исключительно для антуража.

Во-первых, это номинативы, диктуемые антуражем произведения: монах, епископ, чернец, архиерею, епископ, преосвященный, владыка, богомольцы, святые, схимники, молители, отшельник. Частое их использование и дает тот самый высокий процент употребления церковной лексики у Б. Акунина, хотя по разнообразию и глубине она не соответствует шмелевской.

Другая часть церковной лексики употребляется писателем исключительно для создания интерьера и антуража: трапезная, всепрощение, грех, святыня, подрясник, пожертвование, икона, лампада. Редкие, малоизвестные невоцерковленному человеку или неспециалисту слова, которыми изобилует «Господне лето», у Б. Акуинина не найти, его церковная лексика вполне понятна современному читателю и обиходна.

Это объясняется тем, что у Б. Акунина просто нет внутренней, идейно-философской потребности в использовании такого слоя лексики, как у И. С. Шмелева; церковная лексика Б. Акунина – внешняя оболочка, обертка для авантюрного сюжета.

Не раз Б. Акунин использует церковную лексику в сниженном контексте, с иронией: божьего служителя, духовные особы, святые старцы, на архипастырском поприще, благостный служитель, грозный архиереев перст. Использует писатель и уже известный прием контраста, где «высокий стиль» соседствует с просторечной или откровенно-ироничной лексикой: «уставился на свою духовную дочь».

Процент использования фразщеологизмов у рассматриваемых писателей одинаков (2,4%). Но если фразеологизмы Шмелева – в основном народные поговорки, служащие для воссоздания идеально-благостной картины «потерянной эпохи», то «крылатые выражения» Б. Акунина несут функцию усиления иронии и динамики произведения: согнулся в три погибели, прижимаясь к самой земле, добычу в какие-то несусветные дали, на самый край света, ни жива ни мертва – и от радости, и, конечно, от страха, не видно ни зги, не робкого десятка, отвисла челюсть.

Некоторые вполне серьезные выражения используются в заведомо сниженном контексте, например: «воспряла духом».

Наконец, следует остановиться на терминологии, которой у И. С. Шмелева в «Господнем лете» нет вообще. Зато Б. Акунин широко использует устаревшие термины: желтый саквояж патентованный свинячьей кожи, не девальвировала предполагаемого искуса, иллюзорную поддержку, передислоцировались, капитулировал, тезис, резоны, экспедиция, реляции, методой дискурсивного позиционирования, диспозиция, ретировалась из рубки на палубу, а оттуда к себе в каюту.

Используемые писателем терминология играет исключительно ироническую роль, что соответствует основным задачам Б. Акунина: игре, иронии, конструировании особой реальности для развертывания авантюрного сюжета, реальности, напоминающей XIX век, но в то же время несущую отпечаток несерьезности и понимания автором невозможности точного копирования стилистики произведений, чья духовно-нравственная, идейная задача совершенно отличается от задач «Пелагии и черного монаха».

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7

Похожие статьи: