«Есть величайшая оправданность, – пишет Г. А. Зябрева, – в том, что наказанием Керженцеву служит реализация почти всех намеченных им планов, обернувшаяся, однако, не победой, а крахом тщательно созидаемой судьбы. Герой достигает одиночества, к которому стремился, но оно оказывается «зловещей тюрьмой» [6, с. 52]. Он доводит до совершенства свое лицедейство, но на исповеди вдруг открывает экспертам бесценность искренности, молит только о ней. В своей попытке обмануть окружающих, имитируя безумие, Керженцев обманывает себя больше других. Становясь действительно безумным, он теряет единственную опору – мысль, оказываясь сродни андерсеновскому голому королю. Керженцев преуспевает в «нарушении всех законов, божеских и человеческих», но в итоге отвергается самим мирозданием и ищет любую возможность восстановить утраченные связи. Однако толчковым механизмом оказывается страсть маньяка вернуться к прежнему статус-кво.

Поэтому автор отлучает Керженцева от тёплого, доброго, светлого бытия, заставляя до самой смерти барахтаться в близкой ему нравственной грязи, пожирать самого себя, исходить ненавистью и завистью к тем, кто нормален и здоров, пусть даже зауряден и несчастен. Неспособность экспериментатора решить, сумасшедший он или нет, воспринимается как справедливое возмездие за искажение и «живой жизни», и человеческой природы.

Разоблачение фигуры «недочеловека», ставшего игрушкой слепых страстей вследствие приверженности к извращенным имморалистическим взглядам, низложение типа «сверхчеловека», рационалистически отвергнувшего влечение к добру, подавившего в зародыше любые нравственные импульсы, закономерно приводит Андреева к поиску гуманно мыслящей, чувствующей, действующей личности, способной продемонстрировать саму возможность существования относительно цельного человеческого «я» [10, с. 53].

В творческом наследии Андреева имеет место рассказ, в основе которого лежат ярко выраженные имморалистические тенденции. Речь идет о нашумевшем философско-психологическом этюде «Бездна». В нем повествуется о студенте, который вслед за хулиганами насилует собственную возлюбленную.

Человек в изображении Л. Андреева беззащитен перед этими безликими тёмными силами собственного подсознания, собственной природы: он страшен своей непредсказуемостью, он жалок в своей слабости. Пессимистические настроения в творчестве писателя берут верх, представляя жизнь как хаос и неуправляемую стихию. Иррациональность бытия, одиночество человека, не способного обрести гармонию и использующего разум во зло самому себе, являются в «Бездне» Андреева основными мотивами.

Леонид Андреев работает на контрастах: непроглядная тьма и слепящий свет, грязь и чистота, красота и уродство, тепло и холод, безутешное горе и искрящаяся радость, взлёт и падение, бунт и кротость – всё рядом, рука об руку. Писатель сгущает краски, доводя их до крайности, как и человеческие состояния. Он часто изображает глаза своих персонажей – «чёрные, бездонные зрачки», в которых «бездна ужаса и безумия» [34].

Андреев не предлагает читателю психологических обоснований того, почему его герой превращается в «зверя», и это надо приписывать не недостатку психологической проницательности Андреева, а, скорее, его философскому мировоззрению – тайна человеческой натуры недоступна, поэтому невозможно что-то доказывать. Вплоть до того момента в повествовании, когда избитый хулиганами герой приходит в себя, он представляется обыкновенной личностью: речь идёт о нормальном, хорошо воспитанном, несколько робком юноше, который мечтает о прекрасных чувствах и благородных поступках. Но, оказавшись в чрезвычайной ситуации – один, ночью, рядом с поруганным бесчувственным телом девушки, – он переживает мгновенное превращение, которое Андреев не объясняет с точки зрения психологической динамики.

В критической ситуации разум отступает перед натиском бессознательного – и человек сокрушён. Бессознательное – это бездна, пропасть, грозящая разверзнуться в любую минуту под изощренными сооружениями человеческого ума, и знаменательно то, что само вынесенное в заглавие слово, являясь емким образом-символом, встречается у Андреева весьма часто, становясь одним из ключевых.

Похожие статьи:

Брачные аферы как средство обогащения в комедиях А. Н. Островского
Русскую культуру середины века начинают привлекать темы брачных афер — сюжеты, распространившиеся в обществе благодаря появлению инициативных людей, обладающих характером, амбициями, но не имеющих родовых средств для воплощения желаний. Г ...

Основной романтический конфликт – это столкновение добра и зла, на этом основан принцип двоемирия. Каков конфликт этой сказки? Подтвердите свою мысль примерами.
Конфликт является главным двигателем в любом произведении. Однако у Гофмана он приобретает особое значение. Столкновение добра и зла – конфликт универсальный и вечный, лежащий в основе любой формы осмысления мироздания. В «Крошке Цахесе» ...

«Божественная комедия» Данте – как предвестник новой европейской литературы. Жизнь и творчество Данте А. – его шествие «по кругам ада»
Данте Алигьери родился во Флоренции в 1265 г. Мать его рано умерла, а отец, человек среднего достатка, был занят при­умножением своего состояния и заботами о новой семье, в ко­торой у него родились сын и две дочери. Школа дала Данте не ...