«Влюбленность указывает человеку, каким он должен быть»,— эти слова из записной книжки Чехова вспоминаются при чтении первой части «Учителя словесности», где Чехов передал состояние влюбленного человека, охваченного светлым чувством, умилением, восторгом. С состоянием героя гармонирует и пейзаж, одухотворенный, поэтичный. Никитин и Манюся Шелестова после объяснения в любви бегут в сад, где их окружает атмосфера счастья: «Над садом светил полумесяц, и на земле из темной травы, слабо освещенной этим полумесяцем, тянулись сонные тюльпаны и ирисы, точно прося, чтобы и с ними объяснились в любви».

Поэзия входит в жизнь художника — героя рассказа «Дом с мезонином» вместе с влюбленностью в юную, трогательную Мисюсь. Сладкие мечты овладевают им — он видит в этой девушке свою «маленькую королеву», которая вместе с ним «будет владеть этими деревьями, полями, туманом, зарею, этою природой, чудесной, очаровательной .».

Но счастье, посетившее этих двух героев, быстротечно. Пелена спадает с глаз Никитина, понимающего, что он превращается в обывателя, а его Манюся оказалась скупой и ограниченной мещанкой. В судьбу поэтической Мисюсь и художника беззастенчиво вмешивается старшая сестра Лида — и в результате художник остается один со своей неприкаянностью, тяжелыми думами о жизни и воспоминаниями.

Счастливый человек — редкость в произведениях Чехова. Случайно появляется в повести «Степь» казак Константин Звоныка, спешащий поведать повстречавшимся ему возчикам о своем счастье с молодой женой. Но его радость еще более подчеркивает обездоленность остальных персонажей повести. «При виде счастливого человека всем стало скучно и захотелось тоже счастья»,— пишет автор «Степи». Подобные чувства вызывает и случайная встреча с красавицей армяночкой в автобиографическом рассказе «Красавицы». «Была ли это у меня зависть к ее красоте,— пишет Чехов на страницах рассказа,— или я жалел, что эта девочка не моя и никогда не будет моею и что я для нее чужой, или смутно чувствовал я, что ее редкая красота случайна, не нужна и, как все на земле, недолговечна, или, быть может, моя грусть была тем особенным чувством, которое возбуждается в человеке созерцанием настоящей красоты, бог знает!». Прав был один из первых чеховских критиков В. Альбов, отнесший «Красавицы» и «Степь» к тем произведениям, где «слышится глубокая, затаенная тоска по идеалу», «тоска по скрытой в жизни красоте, мимо которой равнодушно проходят люди и которая гибнет, никому не нужная и никем не воспетая». Чувствуют себя счастливыми у Чехова обычно люди тупые, ограниченные. Таков, например, достигший своего «идеала» герой рассказа «Крыжовник», всю жизнь копивший деньги на приобретение имения и достигший целя полной утратой своей человеческой сущности. Встреча с ним вызывает у его брата «тяжелое чувство, близкое к отчаянию», рождает мысль о невозможности счастья в современной действительности: «Надо, чтобы за дверью каждого довольного, счастливого человека стоял кто-нибудь с молоточком и постоянно напоминал бы стуком, что есть несчастные ( .). Счастья нет и не должно его быть, а если в жизни есть смысл и цель, то смысл этот и цель вовсе не в нашем счастье, а в чем-то более разумном и великом».

Рассказ «Крыжовник» вместе с «Человеком в футляре» входит в так называемую «маленькую трилогию», которую завершает рассказ «О любви». Это рассказ о судьбе двух людей, которые долго любили друг друга тайно, не решаясь вырваться из предначертанного, узаконенного круга существования. Герой рассказа Алехин мучительно колебался, рассуждал: «Куда бы я мог увести ее? Другое дело, если бы у меня была красивая, интересная жизнь, если бы я, например, боролся за освобождение родины (возможно, опять намек на Инсарова.) или был знаменитым ученым, артистом, художником, а то ведь из одной обычной, будничной обстановки пришлось бы увлечь ее в другую такую же или еще более будничную. И как бы долго продолжалось наше счастье? Что было бы с ней в случае моей болезни, смерти или просто если бы мы разлюбили друг друга?» Однако во время последней встречи с любимой женщиной Алехин приходит к горькому заключению: «Когда любишь, то в своих рассуждениях об этой любви нужно исходить от высшего, от более важного, чем счастье и несчастье, грех или добродетель .». Но в чем состоит это «важное» и «высшее» («О любви»), «разумное и великое» («Крыжовник»), чеховские герои не знают. Они лишь приходят к пониманию, что первым, необходимым шагом к этому должно быть освобождение от власти того «футляра», который сковывает живую мысль и свободное душевное движение. Но за этим следует еще более трудный этап: поиски той нормы, того идеала, который должен сделать жизнь осмысленной и соединить высшие цели бытия с потребностью каждого человека к счастью.

Похожие статьи:

Особенности рифмы в балладе "Рыбак"
Вся баллада И.В. Гете "Рыбак" построена на перекрестной рифме, т.е. первая строка рифмуется с третьей, а вторая - с четвертой, например, первую строфу можно представить схемой: Das Wasser rauscht', das Wasser schwoll,a Ein Fis ...

Преодолевший футуризм
В. Шершеневич представляет собой тип поэта-исследователя: ему недостаточно просто заниматься творчеством. В. Брюсов и многие другие критики отмечали тот факт, что проблемы теоретического плана очень часто заслоняли для В. Шершеневича прак ...

«Дума» (анализ стихотворения М.Ю. Лермонтова)
И скажите, в чем загадка чередования периодов истории? В одном и том же народе, за каких‑нибудь десять лет спадает вся общественная энергия, импульсы доблести, сменивши знак, становятся импульсами трусости. Это стихотворение зрелог ...