Наконец, из эпических приемов необходимо отметить частое введение речей. Речи эти обладают весьма примитивной аргу­ментацией и наивным построением, непосредственно исходящим из души говорящего. Но зато они всегда медлительны, торжественны, наивно убедительны, обстоятельны; оратор становится на высокое место, прерывать оратора нельзя, и говорит он долго и довольно красиво. Из простых и непосредственных речей можно отметить речь Ахилла к Калхасу (Ил., I), Одиссея к Ахиллу (Ил., IX), Андромахи к Гектору (Ил., VI). Даже когда герои бранятся, когда готовы вступить в бой, они все равно говорят обычно пространно, торжественно.

Язык Гомера также представляет собой сплав устойчивой, вековой традиции с исключительной гибкостью и выразительностью. Традиционность и старинный стиль создавал для древнего грека еще и древнеионийский диалект с некоторой примесью эолийских форм, на котором слагались поэмы. Гомеровский язык отличается обилием гласных, отсутствием сложных в синтаксическом отношении фраз, заменой подчинения сочинением, что создавало боль­шую певучесть и плавное течение речи.

Общему стилю, наконец, вполне соответствовала и метрика. Поэмы Гомера написаны гекзаметром, который отличался торжествен­ностью, медлительностью и ласкал слух грека.

В науке установлено огромное значение гекзаметра для всей поэтической речи Гомера. Так как гекзаметр не декламировался, но произносился нараспев, речитативно, то он допускал в художественной речи многое такое, что в простой декламации исключается. Хотя гекзаметр был достаточно гибок, языку приходилось во многом ему уступать. Так, например, каждый греческий слог в слове обладал опре­деленной долготой или краткостью, и вот, ради соблюдения правиль­ного гекзаметра, приходилось часто растягивать один слог в два слога, жертвовать строгостью морфологии и синтаксиса, вводить более редкие и менее понятные слова вместо обычных и понятных, пользо­ваться стандартными выражениями, не вполне соответствую­щими содержанию данного текста, но зато хорошо укладывающи­мися в стопы гекзаметра, и т. д. В результате получалась искусствен­ная речь, весьма далекая от разговорной, но зато вполне соответст­вующая вековым традициям эпоса.

В заключение необходимо сказать, что воздействие Гомера на мировую культуру, бесспорно, огромно. Больше всего влияние Гомера сказывается в поэзии. Гекзаметр стал каноническим размером для всей античной эпической традиции. За Гомером открыто следовал Вергилий в своей "Энеиде", гомеровские образы варьировали Катулл, Гораций, Овидий. Авторы средневековых рыцарских романов и поэм, не зная подлинного Гомера, вдохновлялись книгами его пересказчиков Дареса и Диктиса и создавали свои варианты сказаний о Троянской войне. Начиная с эпохи Возрождения Гомер вдохновлял выдающихся творцов национальных эпосов. Особенно это влияние заметно в "Освобожденном Иерусалиме" Т. Тассо (1575), в "Лузиадах" (1569) Л. де Камоэнса; у Гомера взял многие мотивы и образы Э. Спенсер для своей "Королевы фей" (1596). В то же время, велико значение эпоса Гомера и для прозы. Г. Флобер писал в 1852 г.: "Я и думаю, что роман только нарождается, он ждет своего Гомера" (Г. Флобер о литературе. - М., 1984. - Т. 1. - С. 237). Гоголь вдохновлялся в "Тарасе Бульбе" эпическими сценами воинских поединков из "Илиады", Л. Толстой явно учитывал опыт Гомера, создавая "Казаков", "Войну и мир". Любопытно, что и в современном мире была попытка свой вариант "Одиссеи" - роман "Улисс" (1921) Дж. Джойса.

Похожие статьи:

Шекспировские традиции в создании образов
Создание характера – не самоцель поэзии, а средство раскрытия жизненных идей. Главное, во имя чего создается произведение искусства,- тот жизненный идеал, который оно утверждает, которым потрясает людей, приводя их к нравственному очищен ...

Ярмарка тщеславия. Роман без героя Проза (1847—1848)
Англия, начало XIX в. Европа воюет с Наполеоном, но это не мешает множеству людей, одержимых честолюбием, продолжать погоню за мирскими благами — состоянием, титулами, чинами. Ярмарка Тщеславия, Базар Житейской Суеты бурлит денно и нощно ...

Общая характеристика обстановки XVII века
В середине XVII века у московских верхов возникла иллюзия, что страна вступила в период стабилизации. Казалось, что Смута с ее идеологическим и социальным антагонизмом окончательно преодолена, что Россия вновь обрела вожделенную «тишину и ...