«Литературная стратегия» Виктора Пелевина, постмодернизм и эклектика в его
произведениях глазами литературных критиковСтраница 1
«В конце восьмидесятых Виктор Пелевин стал известен как фантаст; его рассказы появлялись в сборниках и в журнале «Химия и жизнь», где в то время был лучший раздел фантастики», - вспоминает литературовед Сергей Кузнецов в своем очерке о жизни и творчестве писателя «Виктор Пелевин. Тот, кто управляет этим миром», – Известность молодого прозаика не выходила за пределы поклонников этого жанра, хотя ни к так называемой «научной фантастике», ни к фэнтэзи (Толкиен, Желязны и т.д.) его рассказы, строго говоря, не относились. В результате первый сборник рассказов «Синий фонарь» остался поначалу незамечен серьезной критикой. Перелом наступил после появления в журнале «Знамя» повести «Омон Ра», в которой вся история советской космонавтики представлена как грандиозное и кровавое надувательство, …злая сатира на тотальный обман советской пропаганды, и лишь немногие обратили внимание на неожиданный солипсистский финал «Омона Ра», в котором выясняется, что …все это происходило только в сознании обреченных на смерть космонавтов»[vii].
После появления «Омон Ра» Виктора Пелевина, на глазах литературной общественности «выросшего» из фанатастики, с рядом разногласий прописали «по ведомству» постмодернизма. «Все шло хорошо, пока Пелевин творил (в числе многих) в ключе постмодернизма. Это был не убогий шутовской постмодернизм, а стильный, точный и яркий, да еще с "правильным" разоблачительным уклоном, как могло показаться по "Омону Ра". Пелевин занял вполне достойное место в отечественной литературе. Ведь поскольку в своем творчестве Пелевин не занимался развенчиванием традиционного "реалистического" направления, то и литераторы-традиционалисты относились к нему нейтрально, как к явлению вполне допустимого параллельного мира с неевклидовой геометрией. Ведь оставаясь в рамках "чистого" постмодернизма, Пелевин не покушался тем самым на главные святыни "реалистов" -- "духовность"…»[viii] – это цитата из «Записок идеалиста» Андрея Маргулева, где автор рассуждает о причинах неприятия представителями «старой» литературной школы прозы Пелевина.
Эту мысль о синтетической природе творчества Виктора Пелевина, в котором невозможно выделить тяготение к той или иной традиционной литературной «программе», продолжает ряд исследователей.
«Формально Пелевин постмодернист, и постмодернист классический, - таково мнение профессора Сергея Корнева, одного из крупнейших российских теоретиков искусства постмодерна, - Не только с точки зрения формы, но и по содержанию – так кажется с первого взгляда… Пока на одном конце континента ведутся споры о том, надолго ли постмодернизм, и придет ли когда-нибудь что-то ему на смену, на другом его конце, зараженном радиоактивными, химическими и идеологическими отходами, он внезапно претерпел чудовищную мутацию. Появился монстр, который парадоксальным образом сочетает в себе все формальные признаки постмодернистской литературной продукции, на сто процентов использует свойственный ей разрушительный потенциал, в котором ничего не осталось от ее расслабляющей скептической философии». – отмечает Корнев в своей статье «Столкновение пустот. Может ли постмодернизм быть русским и классическим?»[ix].
Корнев предлагает принципиально новый путь рассмотрения творчества Пелевина. Он называет его «классическим писателем-идеологом» и не простым, а «беспросветным, который каждой своей строчкой настойчиво и откровенно вдалбливает в читательскую голову одну и ту же морально-метафизическую теорию». [x]
Как считает профессор, Пелевин занял в русской литературе вакантную нишу Борхеса, Кортасара и Кастанеды, написав «Чапаева и Пустоту» - первый образчик русской философской прозы, простой для восприятия и обладающей концентрированным содержанием. Фундаментальное отличие Виктора Пелевина от коллег-постмодернистов, по мнению Корнева, заключается в его уверенности и специфической решительности. «Настоящий постмодернист использует форму …стеба…потому что по большому счету сам не уверен – смеяться ли ему над некой идеей или пасть на колени и помолиться. Пелевин же использует ее для откровенной проповеди»[xi].
Похожие статьи:
Современные тенденции понимания Гоголя
Обобщая современные подходы и методы в изучении жизни и творчества великого русского писателя, бросается в глаза повышенный интерес к изучению Гоголя с позиций православного мировоззрения. На рубеже второго тысячелетия происходит открытие ...
Мир в понимании М.В. Ломоносова
Классицизм создал обширную литературу, посвященную героической теме. Направление, представленное В. К. Тредиаковским, М. В. Ломоносовым, ставило перед собой общенациональные задачи, подчинило свой пафос идеям возвеличивания государства, ...
Карло Гоцци
Против реформы Гольдони выступил Карло Гоцци (1720-1806),
граф, аристократ, получивший от предков гордый титул и ничтожные средства, сохранивший все предрассудки своего класса. Пожалуй, в его неприязни к Гольдони была доля аристократичес ...