Выдающимся явлением русской поэзии стало стихотворение В. А. Жуковского «Певец во стане русских воинов» (1812). Напи­санное и в самом деле «во стане русских воинов» в канун знамени­того Тарутинского сражения, оно сразу же приобрело огромную популярность и быстро распространилось в армии во множестве списков. Может показаться странным, что именно Жуков­ский, тонкий лирик, пленявший до тех пор воображение своих читателей музыкальностью меланхолических элегий, фантастикой и благоухающей прелестью упоительных бал­лад, превзошел прославленных бардов, много лет воспевав­ших победы русского оружия. А может быть, это и естест­венно, может быть, именно эмоциональная напряженность, взволнованная искренность, легкость и звучность стиха — все то, что сложилось в лоне интимной лирики Жуковского, прозвучав в произведении на общественно значимую тему, да такую, которая всех тревожила, у каждого была на устах, оно-то и обусловило одну из самых несомненных творческих удач поэта, одно из самых высоких его свершений. «Певец во стане русских воинов» имел необыкновенный успех и надолго определил поэтическую репутацию Жуков­ского.

Автор «Походных записок русского офицера» И. И. Ла­жечников (впоследствии один из виднейших русских писателей) вспоминал: «Часто в обществе военном читаем и разбираем «Пев­ца в стане русских», новейшее произведение г. Жуковского. Почти все наши выучили уже сию пиесу наизусть. Верю и чувствую теперь, каким образом Тиртей водил к победе строи греков. Какая поэзия! Какой неизъяснимый дар увлекать за собою душу воинов!» Пэаном, то есть ритуальным военным гимном древних греков, называл стихотворение Жуковского и П. А. Вяземский.

Необычайный успех стихотворения объяснялся, конечно, пре­жде всего его высокими художественными достоинствами. Яркая образность, легкий, изящный стих, свежесть и живая непосред­ственность лирического чувства — все это заметно выделяло «пэан» Жуковского на фоне архаичной одической поэзии того времени, за­кованной в тяжелые латы классицизма:

Сей кубок мщенью! Други, в строй!

И к небу грозны длани!

Сразить иль пасть! Наш роковой

Обет пред богом брани.

Но, пожалуй, самое глав­ное, в чем современники увидели его особую новизну и особую привлекательность, заключалось в том, что в многокрасочной кар­тине, развернутой перед ними поэтом, они впервые ощутили свое время, свой мир, наконец, свою войну — ту самую, которая была их грозным сегодняшним днем.

Конечно, жанр, в каком написано стихотворение, тоже заклю­чал в себе определенную долю литературной условности и в иных своих образцах, в том числе и у самого Жуковского («Песня барда над гробом славян-победителей», 1806), достаточно явно смыкался с традиционными одами классицистов. Однако в полной мере ис­пользуя художественные возможности этого жанра, Жуковский, в сущности, очень мало считается здесь с налагаемыми им ограни­чениями, смело идет к действительности, к «натуре», и это позво­ляет ему создать целую галерею выразительных исторических пор­третов, не менее богатую и колоритную, чем знаменитая Военная галерея Зимнего дворца.

В «галерее» Жуковского представлены так или иначе все наи­более известные герои двенадцатого года, причем каждый из них входит сюда непременно с какою-нибудь характерной, присущей только ему чертой, по которой он особенно запомнился современ­никам. Таковы портреты Кутузова, Багратиона, Раевского, Куль­нева, Платова, Давыдова, Фигнера, Кутайсова, Воронцова. Пред­ставляя их в полном блеске их боевой славы, в ореоле подвига, с которым каждый из них вошел в историю, поэт видит в них не просто блестящий «сонм героев», отчужденных и замкнутых в своем величии, а прежде всего живых людей, своих современни­ков, членов единого боевого братства, в котором слава «вождей победы» неотделима от славы каждого воина. Это братство, эта семья живет единой жизнью, ведя общий счет и громким побе­дам, и горьким утратам. Поэтому как глубоко свое, личное чита­тель переживает и тот восторг, с которым поэт описывает Ку­тузова перед полками, и то восхищение, которое звучит в стихах о «Вихорь-атамане» Платове, и ту глубокую печаль, с кото­рой певец ведет рассказ о гибели Кутайсова, Кульнева и Багра­тиона.

Похожие статьи:

Чиновники города в поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души»
Французский путешественник, автор знаменитой книги «Россия в 1839 г.» маркиз де Кестин писал: «Россией управляет класс чиновников, прямо со школьной скамьи занимающих административные должности…каждый из этих господ становится дворянином, ...

Брачные аферы как средство обогащения в комедиях А. Н. Островского
Русскую культуру середины века начинают привлекать темы брачных афер — сюжеты, распространившиеся в обществе благодаря появлению инициативных людей, обладающих характером, амбициями, но не имеющих родовых средств для воплощения желаний. Г ...

«Пророк» (анализ стихотворения М.Ю. Лермонтова)
Восстань, пророк, и виждь, и внемли Исполнись волею моей, И, обходя моря и земли, Глаголом жги сердца людей. А.С. Пушкин «Пророк» Начиная с 1836 г. тема поэзии получает в творчестве Лермонтова новое звучание. Он создает целый цикл ст ...