Выдающимся явлением русской поэзии стало стихотворение В. А. Жуковского «Певец во стане русских воинов» (1812). Напи­санное и в самом деле «во стане русских воинов» в канун знамени­того Тарутинского сражения, оно сразу же приобрело огромную популярность и быстро распространилось в армии во множестве списков. Может показаться странным, что именно Жуков­ский, тонкий лирик, пленявший до тех пор воображение своих читателей музыкальностью меланхолических элегий, фантастикой и благоухающей прелестью упоительных бал­лад, превзошел прославленных бардов, много лет воспевав­ших победы русского оружия. А может быть, это и естест­венно, может быть, именно эмоциональная напряженность, взволнованная искренность, легкость и звучность стиха — все то, что сложилось в лоне интимной лирики Жуковского, прозвучав в произведении на общественно значимую тему, да такую, которая всех тревожила, у каждого была на устах, оно-то и обусловило одну из самых несомненных творческих удач поэта, одно из самых высоких его свершений. «Певец во стане русских воинов» имел необыкновенный успех и надолго определил поэтическую репутацию Жуков­ского.

Автор «Походных записок русского офицера» И. И. Ла­жечников (впоследствии один из виднейших русских писателей) вспоминал: «Часто в обществе военном читаем и разбираем «Пев­ца в стане русских», новейшее произведение г. Жуковского. Почти все наши выучили уже сию пиесу наизусть. Верю и чувствую теперь, каким образом Тиртей водил к победе строи греков. Какая поэзия! Какой неизъяснимый дар увлекать за собою душу воинов!» Пэаном, то есть ритуальным военным гимном древних греков, называл стихотворение Жуковского и П. А. Вяземский.

Необычайный успех стихотворения объяснялся, конечно, пре­жде всего его высокими художественными достоинствами. Яркая образность, легкий, изящный стих, свежесть и живая непосред­ственность лирического чувства — все это заметно выделяло «пэан» Жуковского на фоне архаичной одической поэзии того времени, за­кованной в тяжелые латы классицизма:

Сей кубок мщенью! Други, в строй!

И к небу грозны длани!

Сразить иль пасть! Наш роковой

Обет пред богом брани.

Но, пожалуй, самое глав­ное, в чем современники увидели его особую новизну и особую привлекательность, заключалось в том, что в многокрасочной кар­тине, развернутой перед ними поэтом, они впервые ощутили свое время, свой мир, наконец, свою войну — ту самую, которая была их грозным сегодняшним днем.

Конечно, жанр, в каком написано стихотворение, тоже заклю­чал в себе определенную долю литературной условности и в иных своих образцах, в том числе и у самого Жуковского («Песня барда над гробом славян-победителей», 1806), достаточно явно смыкался с традиционными одами классицистов. Однако в полной мере ис­пользуя художественные возможности этого жанра, Жуковский, в сущности, очень мало считается здесь с налагаемыми им ограни­чениями, смело идет к действительности, к «натуре», и это позво­ляет ему создать целую галерею выразительных исторических пор­третов, не менее богатую и колоритную, чем знаменитая Военная галерея Зимнего дворца.

В «галерее» Жуковского представлены так или иначе все наи­более известные герои двенадцатого года, причем каждый из них входит сюда непременно с какою-нибудь характерной, присущей только ему чертой, по которой он особенно запомнился современ­никам. Таковы портреты Кутузова, Багратиона, Раевского, Куль­нева, Платова, Давыдова, Фигнера, Кутайсова, Воронцова. Пред­ставляя их в полном блеске их боевой славы, в ореоле подвига, с которым каждый из них вошел в историю, поэт видит в них не просто блестящий «сонм героев», отчужденных и замкнутых в своем величии, а прежде всего живых людей, своих современни­ков, членов единого боевого братства, в котором слава «вождей победы» неотделима от славы каждого воина. Это братство, эта семья живет единой жизнью, ведя общий счет и громким побе­дам, и горьким утратам. Поэтому как глубоко свое, личное чита­тель переживает и тот восторг, с которым поэт описывает Ку­тузова перед полками, и то восхищение, которое звучит в стихах о «Вихорь-атамане» Платове, и ту глубокую печаль, с кото­рой певец ведет рассказ о гибели Кутайсова, Кульнева и Багра­тиона.

Похожие статьи:

Введение. Слово и его свойства
Слово только потому есть орган мысли и непременное условие всего позднейшего развития понимания мира и себя, что первоначально есть символ, идеал и имеет все свойства художественного произведения А.А. Потебня Понять действие слова, мож ...

Рассказы Л.Н. Толстого
Исследователи творчества великого русского писателя Льва Николаевича Толстого подсчитали, что за свою долгую жизнь он создал свыше пятисот произведений — художественных, философских, публицистических, педагогических и других. Вместе с дне ...

Роман «Рудин»
Именно таким романом и оказался «Рудин». Здесь тема личности исследована на несравненно более широком социальном фоне и развита в ином духе, чем в более ранних рассказах и повестях. «Рудин» начинается как будто совершенно незначительным ...