1835 год необычаен по творческой интенсивности и широте гоголевских замыслов. В этот год выходят следующие два сборника прозаических произведений — «Арабески» и «Миргород» (оба в двух частях); начата работа над поэмой «Мертвые души», закончена в основном комедия «Ревизор», написана первая редакция комедии «Женихи» (будущей «Женитьбы»). Сообщая о новых созданиях писателя, в том числе и о предстоящей в петербургском Александринском театре премьере «Ревизора» (19 апреля 1836), Пушкин отмечал в своем «Современнике»: «Г-н Гоголь идет еще вперед. Желаем и надеемся иметь часто случай говорить о нем в нашем журнале». Кстати, и в пушкинском журнале Гоголь активно публиковался, в частности, как критик (статья «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 году»).

«Миргород» и «Арабески» обозначили новые художественные миры на карте гоголевской вселенной. Тематически близкий к «Вечерам .» («малороссийская» жизнь), миргородский цикл, объединивший повести «Старосветские помещики», «Тарас Бульба», «Вий», «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», обнаруживает резкое изменение ракурса и изобразительного масштаба: вместо сильных и резких характеристик — пошлость и безликость обывателей; вместо поэтических и глубоких чувств — вялотекущие, почти рефлекторные движения. Обыкновенность современной жизни оттенялась колоритностью и экстравагантностью прошлого, однако тем разительнее проявлялась в нем, в этом прошлом, глубокая внутренняя конфликтность (например, в «Тарасе Бульбе» — столкновение индивидуализирующегося любовного чувства с общинными интересами). Мир же «петербургских повестей» из «Арабесок» («Невский проспект», «Записки сумасшедшего», «Портрет»; к ним примыкают опубликованные позже, соответственно в 1836 и 1842, «Нос» и «Шинель») — это мир современного города с его острыми социальными и этическими коллизиями, изломами характеров, тревожной и призрачной атмосферой. Наивысшей степени гоголевское обобщение достигает в «Ревизоре», в котором «сборный город» как бы имитировал жизнедеятельность любого более крупного социального объединения, вплоть до государства, Российской империи, или даже человечества в целом. Вместо традиционного активного двигателя интриги — плута или авантюриста — в эпицентр коллизии поставлен непроизвольный обманщик (мнимый ревизор Хлестаков), что придало всему происходящему дополнительное, гротескное освещение, усиленное до предела заключительной «немой сценой». Освобожденная от конкретных деталей «наказания порока», передающая прежде всего сам эффект всеобщего потрясения (который подчеркивался символической длительностью момента окаменения), эта сцена открывала возможность самых разных толкований, включая и эсхатологическое — как напоминание о неминуемом Страшном суде.

«Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» (фрагмент)

Похожие статьи:

Все ближе к правде
Уже Сталин и Молотов сказали самую очевидную часть правды: что Красная Армия бежит, потому что Вермахт ее сильнее. Они только не уточнили, в каком смысле Вермахт сильнее, в чем его сила. Еще они сказали, что Вермахт напал внезапно. Сувор ...

«Тамань»
«Тамань» – первая из повестей, написанная от лица Печорина. Зная из предисловия к «Тамани» о том, что он умер по дороге из Персии, читатель особо внимателен к его признаниям. История разочарованной и гибнущей печоринской души изложена в и ...

Сложное предложение в древнерусском языке
Постепенно в древнерусском языке создается и оформляется новая синтаксическая единица – сложное предложение. Оно состоит из двух или нескольких простых предложений, составляющих неразрывное единство в грамматическом и смысловом отношениях ...